Тиль Линдеманн (Till Lindemann)

Родился 4 января 1964 года в Лейпциге. Вскоре семья перебралась в небольшой городок Шверин на севере ГДР. Тиль: «Мои родители — творческие люди. Они часто оставляли меня одного, и я мог делать все, что хотел. Прежде всего я интересовался спортом. Я очень хорошо плавал и поэтому в 10 лет поступил в спортивную школу, которая готовила резерв для тогдашней сборной ГДР.Все шло прекрасно. В 16 лет я поехал в Рим со сборной ГДР на первенство Европы. Кто во времена ГДР выезжал за границу — был королем! Раньше ведь не было возможности свободно выезжать за границу. Я был просто очарован Италией. После соревнований я смылся с девушкой, с которой до этого познакомился в Риме. Я хотел только посмотреть город! Мы с ней прогуляли целый день. На следующий день я доложил команде о своем возвращении. К сожалению, было уже слишком поздно. Я получил тогда серьезные неприятности — меня вызвали в „ШТАЗИ“ на длительные допросы. То, что я совершил, было для них преступлением. В тот момент я впервые задумался над тем, в какой все–таки несвободной стране со шпионской системой мы живём. После этой поездки у меня уже не было сомнений на этот счет. Я на все плюнул и стал панком.» В дополнение к вышесказанному стоит сказать, что Тиль является вице–чемпионом Европы по плаванию и, говорят, до сих пор по утрам плавает по 2500 метров. Глядя на широкоплечую и мускулистую фигуру Тиля (рост 1,92м., вес 81 кг.) зритель вправе ожидать от него громоподобного голоса в обычной жзни. Однако, по словам журналистов, Тиль говорит тихо, глубоким и нежным голосом. Он производит впечатление человека задумчивого, почти робкого и редко улыбается.

Тиль: «А я и в самом деле как большой ребенок — невоспитанный, но безобидный. Люди думают, что я всегда сильный, взрывной. Это не так. Я чувствительный и легко ранимый, а в любви — романтичный и страстный». В родном Шверине Тиль работал в магазине грузчиком и ради удовольствия иногда играл на барабанах в нескольких панк–группах (например в «First Arsch»). Тиль: «Постоянно, занимаясь каким-нибудь делом, я пел, пел всегда громко, а Рихард (Круспе), мой старинный друг, слушал меня часами. Мой голос, как он говорил, всегда его восхищал. Как-то раз он принес кассету с новой супер–тяжелой музыкой, а мне сказал: „Пой!“ Вначале у меня не было желания всем этим заниматься, потому что я не хотел ехать в Берлин. Рихард уговаривал меня три дня и, наконец, переубедил. В квартире, которую он тогда делил со Шнайдером, мы проводили первые репетиции. Я должен был постоянно петь под одеялом, т.к. мой голос будил соседей. Мы втроем и образовали ядро группы».